Рыбий жир ленинградских ночных фонарей мандельштам
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, — так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей.
Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.
Петербург, я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.
Петербург, у меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок.
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Анализ стихотворения «Ленинград» Мандельштама
Осип Мандельштам – русский поэт, переводчик и критик. Является одним из крупнейших представителей 20 века. Его стихотворения публиковались в различных журналах и газетах, одним из которых было «Ленинград». В нем четко выражены все переживания лирического героя. Данное творчество изучается в одиннадцатом классе.
История создания: Стихотворение было написано в 1930 году. Автор как раз вернулся с Кавказа в родной город Санкт-Петербург (Ленинград). Мандельштам очень ждал этой поездки, поэтому и написал данное произведение.
Основная тема: возвращение в родной город и встреча с ним. В стихотворении герой с радостью сообщает о своем возвращении домой, но в тоже время у него есть легкая тревога. Связано это с тем, что в Петербурге появилась новая власть.
Автор сравнивает всю атмосферу города с дегтем, но все же старается найти во всем что-то светлое и приятное. Герой признает, что Ленинград остается для него самым родным местом, ведь там остались адреса его знакомых и близких. Мужчина очень сильно хочет увидеть своих близких, поэтому и живет на лестнице. Герой живет с надеждой. Каждый звонок в дверь напоминает ему удар в висок, а дверная цепочка похожа на тяжелые и неприятные кандалы.
Стихотворный размер: четырехстопный анапест.
Жанр: Элегия. Герой с печалью сообщает о том, как сильно изменилось его родное место.
Идея: Автор хочет показать то не лучшее время, когда в город приходит новая власть. Также раскрыть всю тревожность данного периода. Автор рассказывает о том, как сильно дорог ему родной город, но даже, несмотря на оставшиеся связи, он не может спокойно там находиться.
Средства выразительности: При помощи языковой выразительности, поэт более ярко воссоздает образ Петербурга. Например, эпитеты «лестница черная» и «декабрьский денек». В стихотворение есть и метафоры: «к зловещему дегтю подмешен желток», «кандалы цепочек дверных». В конце стихотворения представлены более жесткие высказывания. Это «вырванный с мясом» и «кандалы цепочек дверных». Они создают не самые приятные ощущения.
Ленинград – город, в котором поэт нашел свое призвание, обрел близких и родных ему людей. Между ними очень сильная связь. Главная мысль заключается в том, что на город и героя постепенно надвигается катастрофа. Петербург уже стал другим, но в нем еще осталась частичка старого и прошлого времени. В целом стихотворение показывает боль и отчаяние героя. Ощущается трагическая развязка всего.
- Следующий стих → Осип Мандельштам — Бессонница, Гомер, Тугие паруса
- Предыдущий стих → Осип Мандельштам — Когда удар с ударами встречается
Читать стих поэта Осип Мандельштам — Ленинград на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.
Источник
«Ленинград» – образец городского пейзажа, в котором ярко выражены переживания лирического героя. В школе стихотворение изучается в 11 классе. Предлагаем ознакомиться с кратким анализом «Ленинград» по плану.
Краткий анализ
Перед прочтением данного анализа рекомендуем ознакомиться со стихотворением Я вернулся в мой город, знакомый до слез.
История создания – произведение появилось в 1930 г., а спустя год его опубликовали в «Литературной газете»
Тема стихотворения – встреча с родным городом.
Композиция – Стихотворение О. Мандельштама – рассказ лирического героя о любимом городе. По смыслу его невозможно разделить на части. Формально произведение состоит из двустиший (дистихов).
Жанр – элегия.
Стихотворный размер – четырехстопный анапест, рифмовка перекрестная ААВВ
Метафоры – «рыбий жир ленинградских ночных фонарей», «к зловещему дегтю подмешан желток», «Петербург! У тебя телефонов моих номера!», «кандалы цепочек дверных».
Эпитеты – «декабрьский денек», «лестница черная».
История создания
Осип Мандельштам родился в Варшаве, но детство и юность провел в Петербурге. Русский город он считал родным. На некоторое время поэту пришлось расстаться с любимым городом, ведь учился мужчина за границей, а во времена гражданской войны побывал в разных уголках страны. Пока Осип Эмильевич скитался по чужим землям, Петербург переименовали: он стал Ленинградом. Вот почему в анализируемом произведении автор употребляет оба названия.
В 1930 г. О. Мандельштам вынужден был отправиться на Кавказ, где провел 12 месяцев. В этом году в предвкушении встречи с родным городом был создан «Ленинград». В 1931 г. произведение увидело мир на страницах «Литературной газеты».
Тема
В стихотворении поэт развивает тему долгожданной встречи с родным городом. В центре авторского и читательского внимания лирический герой и Петербург. В первых строках герой рассказывает, что вернулся в знакомый с детства город. Во второй строфе стихотворения он обращается к самому себе: «глотай же скорей рыбий жир ленинградских речных фонарей».
Зная, какой вкус имеет рыбий жир, можно предположить, что герою не понравилось, как изменился город.
Атмосферу Петербурга мужчина сравнивает с дегтем, но все же пытается найти что-то светлое, приятное. Герой обращается к городу с искренними признаниями. В строках-обращениях используются восклицательные предложения, которые намекают на эмоциональный накал мужчины. Он признается, что Петербург, не стал для него чужим, ведь хранит номера и адреса его знакомых.
Главный герой очень хочет снова увидеть близких людей. В ожидании он живет на лестнице. Никто из знакомых не приходит, поэтому каждый звонок в двери напоминает герою удар в висок, а дверная цепочка – кандалы.
Композиция
Анализируемое стихотворение– рассказ лирического героя о любимом городе. По смыслу его невозможно разделить на части. Формально произведение состоит из двустиший (дистихов), каждое из которых посвящено какому-то городскому образу или эмоции лирического героя.
Жанр
Жанр произведения – элегия. Поэт с грустью говорит об увиденных изменениях и о том, как не может дождаться «дорогих гостей». В последних строках ярко выражено разочарование лирического «Я». Стихотворный размер – четырехстопный анапест. Строки объединены перекрестной рифмовкой.
Средства выразительности
Образ Петербурга создается при помощи языковых средств, они же помогают передать эмоции лирического героя. В стихах есть метафоры – «рыбий жир ленинградских ночных фонарей», «к зловещему дегтю подмешан желток», «Петербург! У тебя телефонов моих номера!», «кандалы цепочек дверных» и эпитеты – «декабрьский денек», «лестница черная».
В наборе художественных средств отобразились традиции модернистской литературы.
Тест по стихотворению
Рейтинг анализа
Средняя оценка: 4.1. Всего получено оценок: 48.
Источник
#АллаПугачева #Ленинград
ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПЕСНИ: «ЛЕНИНГРАД»
Песня «Ленинград» посвящена памяти популярной ленинградской певицы Лидии Клемент, умершей от скоротечной болезни в 1965 году в возрасте 27 лет. В 70-е годы в нескольких журнальных изданиях эта песня упоминалась с названием «Монолог Лиды».
Текст в песне Пугачевой немного отличается от оригинала. Так она сознательно заменила название Петербург на Ленинград. А вот изменение «речных фонарей» на «ночных фонарей» произошло случайно. Записывая песню, она спела по ошибке «ночных фонарей», после чего пришлось перезаписывать и петь «речных». Но на пластинку вошел именно первый вариант, т.к. редактор, монтирующий песню, просто не обратил на это внимание.
Алла Пугачева:
Есть у меня песня «Памяти Лидии Клемент» — зрители со стажем помнят эту прекрасную ленинградскую певицу, так безвременно умершую. Когда возникла идея написать эту песню, как-то сами из памяти всплыли полузнакомые стихи:
«…Ленинград, я еще не хочу умирать, у меня телефонов твоих номера. Ленинград, у меня еще есть адреса, по которым найду голоса».
Родилась песня, и надо сказать, что воспринималась она зрителями спокойно — ну еще одна, неплохая. Но в Ленинграде во Дворце спорта «Юбилейный» во время моего концерта с первых тактов музыки шесть тысяч зрителей встали и стоя слушали всю песню. У меня даже горло перехватило от волнения — потом мне рассказывали, что билетерши в зале плакали. Произошло идеальное слияние поэзии, музыки и чувств зрителей.
(«Московский комсомолец», 1978 год, 14 октября, интервью брал Л. Никитин)
Алла Пугачева:
Сейчас можно обсуждать, что я раньше пела, как. Мне очень смешно было наблюдать отрывки из спектакля ленинградских студентов. Помните, мальчик читал стихи, пытаясь показать, как они были написаны Осипом Мандельштамом:
«Петербург, я еще не хочу умирать…»
А потом вышла девочка и, якобы копируя меня, показала, как я небрежно отнеслась к тексту и безбожно исковеркала его, упустив одно слово, а «Петербург» заменив на «Ленинград». Знаете, то как она это делала, было интереснее, чем то, как выступал мальчик. А я думала: где вы были раньше, когда фамилию Мандельштама нельзя было даже произнести на сцене. Когда на пластинке «Еврейский музыкант» нельзя было написать слово «еврейский». Мы поставили просто «музыкант»…
Да, я спела «Ленинград», посвятив песню памяти безвременно умершей ленинградской певицы Лидии Клемент. Для того, чтобы никто из злопыхателей не спохватился: «Так, быстро убрать!» А то, что я сделала ошибку в записи… Знаете, было много дублей, и однажды в запарке я спела вместо «ночных фонарей» — «речных фонарей». Грубая ошибка. Я переписала. А потом редактор, который занимался записью, вставил ошибочный вариант.
Теперь они могут спокойно выходить, петь… Мне не нравится, когда сейчас в том, что уже сделано, кто-то ищет ошибки, подтирочки и думает: «Вот мы сейчас сделаем по-другому». Нет, милые мои, вы сделайте по-своему. И ошибитесь по-своему.
(«Сколько светит настоящая звезда?», «Комсомолец Таджикистана», 1988 г.)
Борис Савченко, историк эстрады и музыкальный критик:
Почти одновременно с «Зеркалом души» она пишет целый диск новых собственных песен — «Поднимись над суетой». Наиболее удачным у неё получился, на мой взгляд, «Ленинград» на стихи О. Мандельштама. Точнее, по мотивам стихотворения, ибо в трактовке певицы текст песни звучит несколько иначе.
Трагическое ощущение неминуемого конца, фатальной безнадёжности есть непременное свойство глубоко одарённых натур, и, без сомнения, оно является активным стимулятором их творчества. Мне как-то не хочется развивать тривиальную мысль о том, что под маской некой эмансипированности Пугачёвой скрыто хрупкое нежное существо, — нет, она совсем не беспомощна, скорее наоборот — имеет властный, быть может надменный, характер и способна на глубокие и сильные переживания, с поправкой на причуды женственности и непредсказуемость поведения. Посему я нисколько не удивляюсь отваге певицы, дерзнувшей приложить к стихам Мандельштама собственную музыкальную транскрипцию, и радуюсь, что опыт получился успешным.
«Ленинград» Пугачёвой — свидетельство ухода от апробированных тем, утративших оригинальность прежних находок. Постоянное, ненасытное самообновление — вот та «изюминка» в её творчестве, которая непрерывно вызывает общественный интерес, электризует «поле» вокруг имени Пугачёвой, влечёт к ней не только поклонников, но возбуждает любопытство и со стороны лиц, не являющихся безоговорочными почитателями таланта певицы.
(Борис Савченко. Дорогая Алла Борисовна… — М.: «Знание», 1992. — С. 26—27. — 54 с. — (Серия «Мир искусств»; № 1))
Осип Мандельштам:
Это стихотворение опальный поэт написал, когда в поисках жилья и пропитания он бродил по родному городу, когда бывшие друзья боялись пустить его в дом, опасаясь репрессий. Тогда же он обратился к своему брату Евгению и провел несколько дней в его квартире на Васильевском острове.
Петербург
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.
Петербург! я еще не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Декабрь 1930
Источник
Имя и судьба Осипа Мандельштама неразрывно связаны с Петербургом. Здесь поэт провел свои детские годы и написал первые стихи, здесь прошла его юность, овеянная знакомством и дружбой с такими знаменитыми собратьями по перу, как Николай Гумилев, Анна Ахматова, Вячеслав Иванов, редактор знаменитого «Аполлона» Сергей Маковский, а также с другими поэтами и художниками Серебряного века.
Мандельштам и вся его судьба являет собой пример противостояния личности и режима, свободы духа и насилия над человеческими ценностями. Его кристальная честность и правдолюбие не позволяли молчать даже в самые страшные для всех советских людей годы – в годы кровавого террора, сталинского режима, во времена репрессий и лагерей, ставших последним пристанищем для множества невинно осужденных.
Казалось, даже сам вождь испугался силы поэтического слова – ведь Мандельштам еще был на свободе, когда многие его соратники и современники уже испытали на себе весь ужас пыточных застенков и ночных визитов. Однако «кремлёвский горец» не простил поэту его безрассудной смелости, он просто играл с ним, словно кот с мышью. Перед ним закрылись все двери, старые знакомые боялись общаться с Осипом и Надеждой.
Только любовь жены помогала Мандельштаму жить и творить в эти нелегкие годы, он так и умер несломленным, не утратившим любви к родному городу, к России, — в пересыльном лагере под Владивостоком.
1. Стихотворение «Адмиралтейство», вошедшее в сборник «Камень», было написано Осипом Мандельштамом в тот период, когда он уже отошел от философии символизма и причислял себя к поэтическому цеху акмеистов. Трагические и мистические символы уступили место более осязаемым вещам, в частности произведениям мировой архитектуры.
Для Мандельштама Адмиралтейство, величие и монументальность которого он смог отразить в нескольких строках – это венец трудов архитекторов, строителей, «преемников Петра», оставивших ощутимый след в истории и в сердцах людей. Поэзия, как и архитектура – это лишь средство выразить себя и оставить память. Поэт строит свой шедевр чудесным сплетением слов, и он, хоть и не осязаем, но все же достоин пребывать в памяти людской.
АДМИРАЛТЕЙСТВО
В столице северной томится пыльный тополь,
Запутался в листве прозрачный циферблат,
И в темной зелени фрегат или акрополь
Сияет издали, воде и небу брат.
Ладья воздушная и мачта-недотрога,
Служа линейкою преемникам Петра,
Он учит: красота — не прихоть полубога,
А хищный глазомер простого столяра.
Нам четырех стихий приязненно господство,
Но создал пятую свободный человек.
Не отрицает ли пространства превосходство
Сей целомудренно построенный ковчег?
Сердито лепятся капризные Медузы,
Как плуги брошены, ржавеют якоря —
И вот разорваны трех измерений узы
И открываются всемирные моря!
1913
2. Стихотворение «Петербургские строфы» навеяно, несомненно, образом любимого города, величественного и родного, города Пушкина и Достоевского, города великих свершений и несчастий «маленького человека». Здесь и пушкинский Евгений, и желтая «блоковская муть», и неясные предчувствия, и воспоминания о событиях на Сенатской площади. В одном необычайно емком стихотворении чувствуется связь разных эпох, словно наложенных одна на другую, сочетание «моторов» и «оперных мужиков» торгующих сбитнем, власти и бедности, величия и нищеты. Этот город – живой и многоликий, неповторимый и прекрасный во всех своих ипостасях.
ПЕТЕРБУРГСКИЕ СТРОФЫ
Н. Гумилеву
Над желтизной правительственных зданий
Кружилась долго мутная метель,
И правовед опять садится в сани,
Широким жестом запахнув шинель.
Зимуют пароходы. На припеке
Зажглось каюты толстое стекло.
Чудовищна, как броненосец в доке,-
Россия отдыхает тяжело.
А над Невой — посольства полумира,
Адмиралтейство, солнце, тишина!
И государства жесткая порфира,
Как власяница грубая, бедна.
Тяжка обуза северного сноба —
Онегина старинная тоска;
На площади Сената — вал сугроба,
Дымок костра и холодок штыка…
Черпали воду ялики, и чайки
Морские посещали склад пеньки,
Где, продавая сбитень или сайки,
Лишь оперные бродят мужики.
Летит в туман моторов вереница;
Самолюбивый, скромный пешеход —
Чудак Евгений — бедности стыдится,
Бензин вдыхает и судьбу клянет!
1913
3. Предчувствие надвигающейся бури сложилось у поэта в картину гибели империи, ожидание хаоса выражено в превращении державного величественного Петербурга в тонущий Петрополь. Рушится старая жизнь, а с ней и город Петра уходит под воду, как легендарная Атлантида.
В Петрополе прозрачном мы умрем,
Где властвует над нами Прозерпина.
Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,
И каждый час нам смертная година.
Богиня моря, грозная Афина,
Сними могучий каменный шелом.
В Петрополе прозрачном мы умрем,-
Здесь царствуешь не ты, а Прозерпина.
1916
4.
Мне холодно. Прозрачная весна
В зеленый пух Петрополь одевает,
Но, как медуза, невская волна
Мне отвращенье легкое внушает.
По набережной северной реки
Автомобилей мчатся светляки,
Летят стрекозы и жуки стальные,
Мерцают звезд булавки золотые,
Но никакие звезды не убьют
Морской воды тяжелый изумруд.
1916
5. И вновь мотив умирающего города звучит в строках Мандельштама, но в глубине души еще тлеет надежда, что эта смерть станет рождением чего-то нового, неизведанного и прекрасного. Недаром поэт с восторгом принял поначалу Октябрьскую революцию, ведь еще гимназистом он участвовал в митингах и тайных собраниях будущих революционеров.
На страшной высоте блуждающий огонь!
Но разве так звезда мерцает?
Прозрачная звезда, блуждающий огонь,-
Твой брат, Петрополь, умирает!
На страшной высоте земные сны горят,
Зеленая звезда летает.
О, если ты звезда,- воды и неба брат,-
Твой брат, Петрополь, умирает!
Чудовищный корабль на страшной высоте
Несется, крылья расправляет…
Зеленая звезда,- в прекрасной нищете
Твой брат, Петрополь, умирает.
Прозрачная весна над черною Невой
Сломалась, воск бессмертья тает…
О, если ты звезда,- Петрополь, город твой,
Твой брат, Петрополь, умирает!
Март 1918
6. Это стихотворение, написанное в 1920 году, насквозь пронизано воспоминаниями. Сквозь скупые тени нынешнего Петербурга, мрачного, ночного, советского, проступают былые картины ярких театральных премьер, пышных балов, картины иной, безвозвратно ушедшей жизни, вместе с которой минула и юность…
В Петербурге мы сойдемся снова,
Словно солнце мы похоронили в нем,
И блаженное, бессмысленное слово
В первый раз произнесем.
В черном бархате советской ночи,
В бархате всемирной пустоты,
Все поют блаженных жен родные очи,
Все цветут бессмертные цветы.
Дикой кошкой горбится столица,
На мосту патруль стоит,
Только злой мотор во мгле промчится
И кукушкой прокричит.
Мне не надо пропуска ночного,
Часовых я не боюсь:
За блаженное, бессмысленное слово
Я в ночи советской помолюсь.
Слышу легкий театральный шорох
И девическое «ах» —
И бессмертных роз огромный ворох
У Киприды на руках.
У костра мы греемся от скуки,
Может быть, века пройдут,
И блаженных жен родные руки
Легкий пепел соберут.
Где-то грядки красные партера,
Пышно взбиты шифоньерки лож,
Заводная кукла офицера —
Не для черных душ и низменных святош…
Что ж, гаси, пожалуй, наши свечи
В черном бархате всемирной пустоты.
Все поют блаженных жен крутые плечи,
А ночного солнца не заметишь ты.
1920
7. И вот нет больше императорского Петербурга, нынче это – город обывателей, мелких желаний и событий, город с шоколадными невысокими домами, какой-то до боли провинциальный, но все же безмерно любимый.
Вы, с квадратными окошками, невысокие дома,—
Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!
И торчат, как щуки ребрами, незамерзшие катки,
И еще в прихожих слепеньких валяются коньки.
А давно ли по каналу плыл с красным обжигом гончар,
Продавал с гранитной лесенки добросовестный товар.
Ходят боты, ходят серые у Гостиного двора,
И сама собой сдирается с мандаринов кожура.
И в мешочке кофий жареный, прямо с холоду домой,
Электрическою мельницей смолот мокко золотой.
Шоколадные, кирпичные, невысокие дома,—
Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!
И приемные с роялями, где, по креслам рассадив,
Доктора кого-то потчуют ворохами старых «Нив».
После бани, после оперы,— все равно, куда ни шло,—
Бестолковое, последнее трамвайное тепло!
8. Это стихотворение опальный поэт написал, когда в поисках жилья и пропитания он бродил по родному городу, когда бывшие друзья боялись пустить его в дом, опасаясь репрессий. Тогда же он обратился к своему брату Евгению и провел несколько дней в его квартире на Васильевском острове.
ЛЕНИНГРАД
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,
Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.
Петербург! я еще не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Декабрь 1930
9.
С миром державным я был лишь ребячески связан,
Устриц боялся и на гвардейцев глядел исподлобья,
И ни крупицей души я ему не обязан,
Как я ни мучал себя по чужому подобью.
С важностью глупой, насупившись, в митре бобровой
Я не стоял под египетским портиком банка,
И над лимонной Невою под хруст сторублевый
Мне никогда, никогда не плясала цыганка.
Чуя грядущие казни, от рева событий мятежных
Я убежал к нереидам на Черное море,
И от красавиц тогдашних, от тех европеянок нежных,
Сколько я принял смущенья, надсады и горя!
Так отчего ж до сих пор этот город довлеет
Мыслям и чувствам моим по старинному праву?
Он от пожаров еще и морозов наглеет,
Самолюбивый, проклятый, пустой, моложавый.
Не потому ль, что я видел на детской картинке
Леди Годиву с распущенной рыжею гривой,
Я повторяю еще про себя, под сурдинку:
«Леди Годива, прощай! Я не помню, Годива…»
Январь-февраль 1931
Источник